К вопросу о истории
обновленческого движения в Русской Православной Церкви в первой четверти XX
века. Головушкин Д.А. (Ярославль) Обновленный раскол, потрясший Русскую Православную церковь
в первой четверти XX века, явление сложное и не имеющее однозначной оценки как в
отечественной, так и зарубежной историографии. Имея глубокие исторические корни,
ведущие к 40-50 гг. про-шлого столетия, к нашим славянофилам: А.И.Кошелеву,
А.С.Хомякову, И.С.Аксакову, И.В.Киреевскому, а затем к знаменитым собраниям
петербургского религиозно-философского общества в 1902-1903 гг., обновленченское
движение стремясь "вернуть интеллигенцию в церковь, найти потопленный в море
церковный ключ" [1], после революции 1917 г. вылилось в обновленческий раскол,
ставший для Советского государства плацдармом для утверждения атеистической
идеологии. На сегодняшний день в нашем распоряжении имеются точные документы,
подтверждающие организующую и руководящую роль Г.П.У. и ЦК в инициировании и
осуществлении обновленческого раскола. Существуют однако и документы,
свидетельствующие об ошибках церкви патриарха Тихона и его сторонников, которые
сыграли немаловажную роль в проявлении тех негативных последствий, к которым
привело обновленческое движение в 1920-е годы. Протои-рей М.П.Чельцов по поводу
причин церковной разрухи в 1920-1930-е годы приходит к выводу, что они кроются в
давнишнем конфликте между "питерским духовенством, которая, вращаясь в кругу
самой высшей идейной интеллигенции, считалось передовым, и московским, которое,
находясь в плену у церковной бюрократии, оставалось молчаливым к нуждам
церкви"[2]. Крупнейший специалист по истории обновленченского движения в
Русской Православной Церкви А.Э.Левитин-Краснов отмечал, "что нет ничего более
несправедливого, чем огульно считать всех обновленцев предателями, продавшимися,
агентами Г.П.У. Как правило это были самые обыкновенные русские священники,
случайно попавшие в этой сутолоке, которая происходила в
церкви". Действительно, никаких реформ в 1920-е годы в обновленчестве не было
и большинство священников пошло туда просто потому, что принадлежность к
обновленчеству представляла своеобразный гарант от ареста. "В общем - продолжает
А.Э.Левитин-Краснов - обновленцев можно разделить на четыре группы: первая,
самая много-численная группа, те самые батюшкитребоисправители, о которых речь
шла выше. Вторые - прохвосты, присоединившиеся к обновленчеству в погоне за
быстрой карьерой, в большинстве своем ставшие агентами Г.П.У. Третьи - идейные
модернисты, искренне стремившиеся к обновлению церкви и почти все окончившие
жизнь в лагерях. Четвертые - идеологи обновленчества. Блестящие, талантливые,
честолюбивые люди, выплывшие на гребне революционной волны (так называемые
церковные Бонапарты). Среди них многие (Увы!), хотя и не все, также были связаны
с Г.П.У."[3]. М.В.Шкаровский, оценивая обновленченское движение приходит к
следующему выводу: "Обновленчество в целом как явление того времени оказалось
ошибочным. Исходя из стремления к реформам, чего желали широкие церковные круги,
преобразователи пытались революционизировать церковь, перешагнув при этом через
основные для православия экклезиологические, литургические им догматические
принципы и утратили контакт с верующими". [4]. Неоднородность
обновленченского движения, многогранный спектр причин, лежащий в его основании,
зачастую и приводили к той неразберихе и трагичесим последствиям, которые принес
обновленческий раскол 1920-х гг. Не смотря на активный интерес, проявленный к
данной проблеме, она остается малоизученной. Большинство исследований посвящено
событиям, происховшим в центре, о том, что происходило на местах в епархиях
практически ничего не говорится. Протеирей Стефан Матвеев, непосредственный
участник событий 1920-х гг. не без сожаления писал: "Рядовое духовенство было
поставлено в очень тяжелое положение между двумя властями, духовной и светской,
не нашедших в то время общей, единой точки зрения на положение дел. Не имея ясно
определенных указаний из центра духовентсво на местах действовало на свой страх
и риск. Благодаря господствующему до селе приказному строю, оно не способно было
определить свое место в жизни и в своем колебании натворило немало ошибок..."
[5]. В отчетном докладе за 1923-24 г., направленном в Канцелярию Патриарха
Тихона, Епископ Иоанн Уфимский отмечал: "В глуши совершенно не могут разобраться
во всем происходящем в нашей церковной жизни. Колеблющихся, устрашенных,
сомневающихся много, еще больше недоумевающих. Чтобы как-то облегчить свою
участь многие епископы, которые принесли, по их словам, покаяние у Патриарха,
тем не менее продолжали мыслить себя в административном подчиении Священному
Синоду" [6]. Это приводило к массовому отпадению верующих от церкви, так как
авторитет этих епископов катастрофически падал. Такая ситуация для многих
епархий была не случайной. В одной из отчетных сводок Ярославского Губкома
ВКП(б) за 1923 г. отмечалось: "Раскол, создавший две основные церкви
(Тихоновскую и обновленческую) - это один из главнейших-моментов антирелигиозной
пропаганды" [7]. Следует отметить, что обновленческий раскол, вспыхнувший в
мае 1922г. и совпавший со временем с изъятием церковных ценностей, не везде в
епархиях был воспринят однозначно. В тех епархиях, где изъятие было завершено
еще до мая 1922 г., обновленческое движение нашло массу сторонников среди
местного духовенства. В Ярославле преобладающее большинство благочинных округов
признали справедливыми и отвечающими требованиям сегодняшнего дня принципы
"Живой церкви". Так, саратовский священник Богословский Георгий признавал, что
"обновленческое движение приемлимо для меня, ибо задачи "Живой церкви"
(апполитичность церкви, белый епископат, устранение произвола приходских
советов) считались мною непротиворечащими церковным канонам" [8]. Как показывают
архивные материалы, в Пензе, Рыбинске, Костроме и др. городах практически не
оставалось Тихоновских храмов. Хотя напротив в Ялте и особенно в Харькове, где
во главе епархии стоял епископ Серафим Угличский "церковная смута совершенно не
коснулась верующих, и все усилия местных партийных органов, направленные на то,
чтобы расколоть церковь, оказались тщетными" [9]. В целом, следует отметить, что
обновленческий раскол на местах разворачивался не менее драматично, чем в
столицах. Можно выделить следующие характерные черты обновленческого раскола,
происходившего в епархиях. 1. Захват обновленцами церковной власти на местах
сопровождался массовыми арестами духовенства и административными ссылками. Так,
митрополит Ярославский Агафангел (А.Л.Преображенский) в 1922 году был сослан в
Нарымский край. Одним из оснований для ареста митрополита послужило отлучение от
церкви обновленческого священника Немирова, отказ признать власть ВЦУ и
показания Рыбинского обновленческого протоирея Сергея Богородского, по которым
Агафангел обвинялся в распространении контрреволюционного воззвания по поводу
изъятия церковных ценностей [10]. В своем письме патриарху Тихону архиепископ
Александр Симбирский с горечью писал: " С целью захвата власти обновленци с
помощью местных органов Г.П.У. удалили с кафедр без суда и указания причин
многих епископов и заменили их единомышленными себе"[11]. 2. Население "за
ничтожным меньшинством стояло и стоит за целост-ность православной патриаршей
церкви. Духовенство же, напротив, все попало под влияние Священного Синода" -
писал Епископ Ставропольский и Кавказский Инокентий.[12] Объясняется это тем,
что в обновленческом движении ортодоксально настроенное население оказалось
незаинтересованным, тогда как рядовое духовенство и часть либерально
настроенного епископата ожидали глубоких церковных реформ. В результате этого
разделения движение окончательно утратило свою реформаторскую направленность и
встало на путь политических интриг. 3. Местные партийные органы, несмотря на
секретные указания из центра, к событиям, происходящим в церкви, не всегда
оказывались подготовленными. "Обычно борьба с церковниками на местах шла
самотеком, не доводилась до конца. Часто легализация обновленческих групп,
напротив, вела к усилению религиозной активности населения. Используя различные
формы и способы реставрации церкви, духовенство всеми силами старается поднять
престиж падающей религии. Это часто приводит к окончательному разложению отрядов
ЮПов, и ячейки комсомола оказываются менее авторитетными" [13] С опозданием
почти в 1 год, т.е. только к концу 1923 г. партийные власти убеждаются в том,
что антирелигиозную пропаганду необходимо вести с одинаковой энергией против
всех течений. 4. Частая смена представителей высшей церковной власти, как в
обновленческих, так и в тихоновских епархиях, приводила к отсутствию какой -
либо возможности восстановить церковную жизнь. Катастрофической ситуация стала
после освобождения в июле 1923 г. из-под ареста патриарха Тихона. Практика
публичных покаяний и перестановка церковных кадров в условиях существования двух
церквей (тихоновской и обновленческой) окончательно разладили церковную жизнь на
местах. Духовенство терялось и не знало, что делать. "Находясь под давлением
уполномоченных ВЦУ, с одной стороны, и представителями патриарха, с другой, оно
вынуждено было давать требуемые подписи, чем, в свою очередь, вносили разлад в
свою жизнь и жизнь верующих. В таких приходах обычно начиналась борьба, которая
приводила к изгнанию духовенства из прихода. Где этого не происходило, там дело
обстоит не лучше: прихожане перестают верить духовенству, и церковная жизнь
замирает" [14]. 5. Борьба за церковную власть в центре, в епархиях приводила
к рас-пространению автокефалистских настроений. В Рыбинске в 1923 г. получил
распространение Гервасавский раскол. Тот же епископ Иоанн Уфимский писал:
"Автокефалия могла бы облегчить мне только церковную работу, и не только мне, а
всем епархиям. Объявив себя автокефалистами, мы сказали бы: "Мы не отвечаем за
непрощенные ошибки нашего административного церковного центра и невиновны в них,
ибо мы самоуправляемся и отвечаем каждый за себя." Неужели это было бы вредно
для церкви и не облегчило бы церковной работы?" [15] Но еще опаснее были, на
фоне перестановки кадров высшей церковной власти, споры и склоки за доходные
места самих тихоновских священников. В результате большая часть духовенства не
стала считаться с властью епископов и всецело стала придерживаться своих
церковноприходских советов, выполняя лишь волю общины[16]. 6.Передача
Административными отделами на местах главных храмов в введение обновленческих
общин имела далеко идущие последствия. Данные общины были немногочисленными, они
не могли справиться с возложенными на них налоговыми обязательствами. Храмы
закрывались. В результате этого как тихоновские, так и обновленческие общины
оставались без богослужебных помещений. Данный вопрос стал особенно острым в
1925 году, после смерти патриарха Тихона, когда в епархиях разгорелась
ожесточенная борьба за приходы, которая продолжалась вплоть до 1927 года пока не
была принята известная декларация Сергия Страгородского. Таким образом, данные
материалы позволяют представить картину обновленческого раскола в нестоличных
епархиях и роль советских властей в этом процессе. Следует отметить, что
последствия об-новленческого раскола на местах были не менее трагичны, чем в
столицах. Давние церковные разногласия были умело использованы советским
руководством для решения задач антицерковной политики. Источники и литература. 1.Поварин С. У
истоков живой религии. Пг. 1918. С.1. 2.Чельцов М.П. В чем причина церковной
разрухи в 1920-1930-х гг. // Минувшее: Исторический альманах. Вып.17. М-Спб.
1995.С.423. 3.Краснов-Левитин А.Э. Лихие годы. 1925-1949. Воспоминания.
Paris. YMCA-Press. 1977. С.118. 4.Шкаровский М.В. Под угрозой гибели. //
Минувшее. М. - Спб. 1992. Вып.12. С.252. 5.Матвеев С. (Смирнов-Соболевский).
Правда о церковном обновле-нии. Челны. 1927. С.4-6. 6.Российский
Государственный Исторический Архив (РГИА). Ф.831. Оп.1. Д.274.
Л.13-15. 7.Центр Документации Новейшей Истории Ярославской области (ЦДНИ).
Ф.1. Оп.27. Д.2515. Л.80 8.РГИА. Ф.831. Оп.1. Д.196. Л.20. 9.Там же.
Д.218. Л.206. 10.АрхивУправления Федеральной Службы Безопасности Ярослав-ской
области. Д.С. 4774. Л.17, 61. 11.РГИА. Ф.831 Д.274 Л.10 12.Там же
Л.8 13.ЦДНИ. Ф.1. Оп.27. Д.3088. Л.47. 14.РГИА. Ф.831. Оп.1. Д.247.
Л.48. 15.РГИА. Там же, Д.274. Л.17. 16.Государственный Архив Ярославской
области (ГАЯО). Ф.Р.178. Оп.4. Д.21. Л.14.